Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]

А у этого императора Луи против нас только сто тысяч человек выставлено, да и те напополам с англичанами и совсем не полные. Самое большее, что они могут выставить против нас на будущий год, так это ещё сто тысяч человек, и только. И только, государь! - Ардатов убежденно развел руками в сторону с непререкаемым выражением на лице.

- Англичане, больше того, что уже дали Бонапарту сейчас, дать не смогут. Не сильно они любят сами воевать, все больше любят чужими руками жар загребать. Вот и в этой войне их главный упор на французов был сделан. Только благодаря Канроберу они под Балаклавой и Инкерманом  конфуза избежали. А что касаемо самих французов, то говорю тебе со всей ответственностью и убежденностью, самые лучшие их вояки задействованы против нас без остатка и тех, кого император Бонапарт присылает под Севастополь, совсем иные. Сам видел, сам слушал. Самые стойкие солдаты у них - это алжирские зуавы, сильно дерутся, черти. Сами черные, зубы белые, так и норовят тебя на штык насадить.

- Ты что в рукопашных боях участвовал или в ночные вылазки ходил - с изумлением спросил встревоженный Николай.

- Ну, что ты, государь, - сразу дал задний ход Ардатов. - Это я со слов молодцов генерала Тимофеева рассказываю.

Граф очень не хотел, чтобы Николай знал об его непосредственном участии в вылазке из Севастополя, во время сражения при Инкермане. Тот категорически запретил Михаилу Павловичу находиться в передних рядах пехоты. Увлекшись, он приоткрыл завесу над правдой и сильно жалел об этом, так как очень уважал своего императора.

- Так что, если мы их нынешнюю армию в Крыму переколотим, то господа союзники не скоро свою вторую соберут - убежденно говорил Ардатов.

- Пока только они нас колотят, - горестно констатировал Николай.

- Неправда твоя, государь! - решительно возразил Михаил Павлович - и мы их бьем, да еще как бьем! Не знаю, как было при Альме, а то, что творилось под Балаклавой и Инкерманом, я своими глазами видел. И потому внукам своим расскажу и прикажу помнить на вечные времена, о том, как гордые англичане удирали от русских солдат. И если бы крымскими войсками командовал Паскевич, то Севастополь сейчас был бы наверняка свободен от осады, и уж точно не у тебя так сильно голова болела, а у императора Бонапарта и лорда Пальмерстона, с королевой Викторией в придачу.

После этих слов в просторном кабинете повисла мертвая тишина, и было отчетливо слышно, как под царскими пальцами затрещала обивка подлокотника кресла, на котором он сидел. Не отрывая  от огня напряженного взгляда, Николай неподвижно застыл подобно сфинксу, а затем, приняв для себя мучительное решение, твердо произнес.

- Даю тебе слово, Мишель, что до конца года я решу вопрос о новом командующем Крымской армией, но поможет ли это исправить положение? Смогут ли наши солдаты достойно противостоять солдатам противника, которые поголовно вооружены штуцерами, чей огонь приносит нам ужасные потери?

- Смогут, государь. Наши солдаты все смогут, если только выказывать им свою любовь и не держать их на голодном пайке, а в полной мере снабжать порохом, сухарями, да теплыми шинелями и сапогами. Ты уж извини меня, что говорю тебе об этом сейчас, но накипело. - Ардатов энергично стукнул кулаком по своей груди.

- Воруют господа интенданты безбожно, и говорю это не просто с чужих слов. Перед самым отъездом обратились ко мне солдаты гарнизона с жалобами на своих интендантов. Проверил я их слова, и такое вскрылось, что чуть было не повесил я из этих воров при всем честном народе. Удержался, конечно, но, пользуясь особыми полномочиями, данными тобой, в тот же день приказал  заковать его в кандалы и отправил в Сибирь на десять лет с воровской литерой. Так что ты уж не взыщи, но покарал я казнокрада по законам военного времени, никак нельзя было по-другому сделать. Иначе в глазах гарнизона был бы  я таким же прохвостом, как и он. Да когда ехал обратно, проверяя дороги наши, некоторых губернаторов и их помощников примучил порядком, говорю тебе как на духу.

- Был бы толк, Мишель. Ведь и до нас воровали и после нас будут, - смиренно произнес Николай.

- Ты удивишься, государь, но как не странно толк у меня был. Объявил я на следующий день после суда, что лично буду пробовать пищу из солдатского котла и через день поехал исполнять сказанное. И что самое интересное, пища солдатская оказалась ничуть не хуже, чем из моего котла и до самого отъезда интенданты адъютанта моего мучили расспросами, куда же его превосходительство сегодня поедет.  

Густой раскатистый смех наполнил стены кабинета гулким эхом, перекатываясь от одной стены к другой, разгоняя нависшую над собеседниками напряженность.

- А что касается штуцеров, то не так страшен черт, как его малюют. Они, конечно, бьют гораздо дальше наших ружей, тут спору нет. Да вот только толк от их стрельбы -  расстояние до трехсот шагов, а там как бог на душу положит. Разве не так? - хитро спросил Ардатов, и царь был вынужден, с ним согласился, вспомнив двухгодичное соревнование снайперов на императорский приз. Лучшие стрелки с большим трудом поражали цели, выставленные за триста шагов.

- Но ведь наши ружья бьют только на сто шагов против их трехсот, а это большое преимущество, особенно против нашей артиллерии. Ты же сам мне писал, что орудийную прислугу вчистую выбивают.

- Что, верно, то верно. Но  против всякого яда есть противоядие - многозначительно произнес Ардатов.

- Говори Мишель, не томи!

- Денег оно стоит хороших, государь - как бы оправдываясь перед царем, лукаво произнес Михаил Павлович.

- Да будут тебе деньги, дело говори! - выкрикнул Николай страстно желавший иметь у себя противоядие от ненавистных штуцеров.

- Есть в Германии один оружейник Иоганн Дрейзе. Изобрел он винтовку нового образца, против которого штуцер - как дитя малое. Вот только как это часто бывает с гениями, в Германии ему никто ни верит и денег господину оружейнику никто не дает. Другой бы побежал по соседям деньги просить, а этот немец гордый оказался, только фатерлянду, говорит, свой патент продам и более некому другому.

Мне об этом оружейном гении мой старый берлинский знакомый отписал, Дмитрий Плетнев. Я все внимательно изучил и твердо убежден - очень еще покажет себя эта винтовочка, ой покажет. И пока не поздно, думаю, следует заказать у этого изобретателя для наших нужд тысячу - другую. Немец хоть патент не продает, но от таких больших денег он точно не откажется, к тому же мировую известность получит. Если деньги ему сейчас переслать, то, учитывая немецкую педантичность и мастерство, к будущему лету половину точно получим.